Кембридж — Когда covid-19 перекинулся из Китая в Европу, а потом в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке), страны, пострадавшие от пандемии, начали лихорадочно биться за поставки продуктов мед предназначения: маски, вентиляторы, защитную одежку. Почаще всего им приходилось обращаться за сиим к Китаю.
К моменту начала кризиса Китай стал наикрупнейшим в мире поставщиком главных продуктов, на его долю приходилась половина всего евро и южноамериканского импорта средств персональной защиты. «Китай заложил базу для собственного следующего долголетнего преобладания на рынке средств защиты и мед продуктов», — говорится в недавнешнем сообщении The New York Times.
Когда Китай в первый раз обратился к мировым рынкам, он имел преимущество в виде фактически неограниченного количества дешевенькой рабочей силы. Но, как признают сейчас все, производственная мощь Китая не является результатом деяния неконтролируемых рыночных сил.
В согласовании с политикой «Изготовлено в Китае — 2025», правительство Поднебесной нацелено на суровое повышение толики собственных производителей в глобальных поставках мед оборудования. В сообщении The New York Times тщательно разъясняется, как власти предоставляли дешевенькую землю китайским фабрикам, ссужали субсидированными кредитами, давали указания муниципальным компаниям создавать главные материалы и стимулировали внутренние цепочки поставок, требуя от больниц и компаний применять местную продукцию.
К примеру, Сычуань, 2-ая по величине провинция Китая, уменьшила в два раза количество категорий, для которых разрешен импорт мед оборудования. Большая часть больниц были должны получать все из местных источников, и лишь ведущие поликлиники имели право на поставки из-за рубежа.
Западные СМИ (Средства массовой информации, масс-медиа — периодические печатные издания, радио-, теле- и видеопрограммы) сейчас изобилуют сообщениями о «стремлении Китая доминировать над необходимыми шестеренками глобальной промышленной машинки» — цитата из той же The New York Times. Роль Китая в мировой экономике все почаще описывается определениями, напоминающими не о doux commerce, а о имперской злости. Возрастающий авторитаризм председателя КНР (Китайская Народная Республика — государство в Восточной Азии. Крупнейшее по численности населения государство мира) Си Цзиньпина и эскалация торговых конфликтов с США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке), разумеется, также подыгрывают этому нарративу.
Стратегическая и геополитическая напряженность меж США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) и Китаем — это действительность. Она базирована на возрастающей экономической и военной мощи Китая и нежелании властей США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) признать действительность безизбежно многополярного мира. Но мы не должны позволять экономике становиться заложницей геополитики либо, что еще ужаснее, подогревать и усиливать стратегическое соперничество.
Для начала, мы должны признать, что смешанная, управляемая государством финансовая модель постоянно лежала в базе китайских экономических фурроров. Если половина экономического чуда Китая обоснована его переходом на рыночные рельсы с конца 1970-х, то иная половина является результатом активной гос политики, защищавшей старенькые экономические структуры — такие как муниципальные компании — в период, когда с помощью бессчетных инструментов промышленной политики создавались новейшие отрасли.
КонтекстЖэньминь жибао: как Америка из фаворита перевоплотился во неприятеля человечестваЖэньминь жибао13.07.2020Sohu: 6 фаворитных российских блюд и сладостейSohu12.07.2020Конец глобализации? Под давлением США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) страны Запада «отключают» от Китая и его сети 5G свои экономикиИноСМИ08.07.2020
Естественно же, основную пользу от этого получили сами китайцы, пережившие стремительнейший в истории подъем уровня жизни. Но это было достигнуто никак не за счет остального мира. Конкретно политика роста, которая сейчас вызывает раздражение у остальных государств, является предпосылкой перевоплощения Китая в таковой большой рынок для западных экспортеров и инвесторов.
Но разве китайская промышленная политика — к примеру, по товарам мед предназначения — не является несправедливой по отношению к зарубежным соперникам?
Мы должны проявить осторожность, до этого чем выносить таковой приговор. Обычное обоснование промышленной политики состоит в том, что новейшие отрасли вызывают побочные эффекты обучения, технологические последствия и приносят остальные общесоциальные выгоды, что делает желательной поддержку страны. Но почти все западные экономисты считают, что правительство не весьма очень по части правильного выбора отраслей, заслуживающих поддержки, и что основная часть издержек при этом ложится на плечи потребителей и налогоплательщиков снутри страны. Иными словами, если б китайская промышленная политика была неверной и проводилась не в том направлении, то в итоге пострадала бы собственная экономика Китая.
По той же логике, если китайские политики де-факто ориентировались на деяния, в которых выгоды социальные превосходят выгоды личных лиц, обеспечивая улучшение экономических характеристик, тогда неясно, на что сетовать иноземцам. Это то, что экономисты именуют «исправлением недочетов рынка». Исходя из убеждений наружного наблюдающего, чинить препятствия китайскому правительству в проведении таковой политики все равно что мешать сопернику высвободить свои рынки.
Это в особенности правильно, когда под «наружным» понимается весь остальной мир, как в случае с конфигурацией атмосферного климата. Китайские субсидии на солнечные батареи и ветряные турбины привели к понижению цены возобновляемой энергии — а это большая выгода для остального мира.
Финансовая сторона промышленной политики может усложниться при наличии монополий и компаний, доминирующих на рынке. В промышленной политике могут быть обоснованные ограничения, если она дает тем возможность доминировать на рынке за счет остального мира.
Но китайских производителей изредка винят в завышении цен, что является признаком преобладания на рынке. Почаще всего содержание жалоб обратно. Так что эти суждения, возможно, в большей степени относятся к южноамериканским и европейским фирмам, нередко играющим ведомую роль на сверхтехнологичных рынках.
Ничто из этого не является аргументом в пользу того, чтоб остальные страны посиживали складя руки, пока Китай захватывает все наиболее сложные производственные отрасли. США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке), к примеру, имеют долгую история удачной промышленной политики, в особенности в области оборонных технологий. В истинное время в политическом диапазоне США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) существует единое мировоззрение, что стране нужна наиболее точная промышленная политика, направленная на отличные рабочие места, инновации и зеленоватую экономику. Законопроект, выдвинутый фаворитом демократической фракции Сената США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) Чаком Шумером, подразумевает выделение на новейшие технологии 100 млрд баксов в течение последующих 5 лет.
Новейший импульс для промышленной политики в США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) и Европе во многом мотивируется предполагаемой китайской «опасностью». Но экономические суждения указывают на то, что это неверный упор. Потребности и инструменты находятся в сфере внутренней политики. Цель обязана состоять в том, чтоб выстроить наиболее производительную, наиболее инклюзивную экономику у себя дома, а не попросту одолеть Китай либо попробовать подорвать его экономический прогресс.