Интервью с аналитиком Анджеем Талагой (Andrzej Talaga)
Fronda.pl: Я бы попросил вас откомментировать крайние действия на полосы Китай — США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке). Поначалу америкосы закрыли китайское представительство в Хьюстоне, позже китайцы закрыли одно из американских консульств. Это обычная ответная реакция либо напряженность увеличивается и грядет нечто новое?
Анджей Талага: Что касается самого закрытия представительства, то это традиционные ответные меры. Если одно правительство выдворяет дипломатов либо закрывает дипломатичное консульство из-за подозрений в шпионаже, другое в ответ постоянно закрывает другое либо выдворяет (пусть даже ни в чем не повинных) дипломатичных работников. Таковой обмен ударами совсем нормален. Новое явление — это изменение позиции США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) в отношении Китая. Шпионаж на данный момент стали замечать, за него наказывают. Ранее с ним частично мирились, в индивидуальности когда он не касался главных сфер. Эта эра, судя по всему, завершилась, сейчас все акты шпионажа будут выявлять.
— Мы узрели одно увлекательное событие, связанное с наружной политикой США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке). Трамп желал вновь пригласить Россию в «Огромную семерку», а Германия выступила против. Германский министр зарубежных дел Хайко Маас верно увязал перспективу возврата россиян в «Семерку» с мирным урегулированием вопросца Крыма и преодолением конфликта на Украине. Все, кажется, перевернулось с ног на голову: Соединенные Штаты протягивают Рф руку, а Германия занимает антироссийскую позицию… Какой для вас видится эта ситуация?
— Таковой, какая она есть. В Польше молвят, что Берлин стоит на пророссийских позициях, но, это лишь пропаганда. Германия — страна, которая держится определенных принципов. В отношении Рф эти принципы сформулированы верно. Они таковы: если вы выйдете из Донбасса, закончите поддерживать сепаратистов, допустите украинские подразделения на границу, мы, германское правительство, разглядим возможность сделать такие шаги, как отмена санкций либо воссоздание «Большенный восьмерки».
КонтекстL’Opinion: Германия против возврата Рф в «семерку»L’Opinion27.07.2020Еспресо: Путин не желает быть «бедным родственником» на саммите G7Еспресо01.06.2020БН: Лукашенко меж Западом и РоссиейБелорусские анонсы16.07.2020Печат: освобождение по ЭрдогануПечат21.07.2020
Наша родина этих требований не делает, потому германская позиция остается поочередной и постоянной. Критичная риторика, направленная против Германии в Польше либо против Польши в Германии, это совершенно иная тема. Вообщем, она характерна только части политических кругов. Обращу внимание, что размер товарооборота ФРГ с Россией относительно невелик, он меньше размера товарооборота с Францией либо даже с Вышеградской группой. В Германии есть мощное пророссийское, провышеградское лобби.
Естественно, отдельные политики из неких земель, в индивидуальности, Мекленбурга — Фронтальной Померании, выступают с пророссийскими высказываниями, но, заметьте: они не утверждают о для себя очень звучно, а решения по санкциям воспринимает правительство, чья позиция однозначна.
— Почему, как вы полагаете, Трамп выступил с таковой инициативой, которая смотрится на 1-ый взор жестом в сторону Рф?
— Трамп — приверженец двухсторонних контактов. Ему кажется, что он сумеет достигнуть в отношениях с Россией большего (в том числе в вопросце ее выхода из Донбасса) конкретно в двухстороннем формате. Он пригласил Москву, не проконсультировавшись за ранее с членами «Большенный семерки», чтоб избавиться от балласта, каким они ему представляются, и сделать для себя комфортную площадку. Он желает вести переговоры с Россией без помощи других. «Большая восьмерка» — удачный формат: Трампу не необходимо двигаться к Путину либо приглашать его к для себя, они могут повстречаться на нейтральном поле. Где это еще создать, как не на саммите «Восьмерки»?
— Раз мы говорим о Рф, то в этом контексте я бы еще желал затронуть вопросец Белоруссии, тем наиболее что там приближаются выборы.
— Ситуация только непростая. С одной стороны, Польша, будучи государством с определенными традициями рвения к свободе, обязана была бы ожидать победы оппозиции. С иной стороны, таковая победа невозможна. Во-1-х, Лукашенко, в том числе при помощи способов террора, ее не допустит, а во-2-х, эта оппозиция очень очень пахнет Россией. Было бы лучше, чтоб у власти остался Лукашенко.
Понимаю, звучит это не весьма отлично, но таковы геополитические реалии. До этого времени он держался потрясающе, удачно давая отпор русским амбициям. План Путина, который желал сделать единое правительство с Белоруссией и без внесения оправок в конституцию стать его управляющим, провалился. Ему пришлось пойти на опыт с конституцией, проведением референдума, означает, с Минском ничего не вышло. Лукашенко сопротивляется, он, к примеру, не дозволяет Рф подчинить для себя белорусскую армию. Вооруженные силы и спецслужбы сохраняют лояльность Лукашенко. Дестабилизация Белоруссии соответствует интересам Кремля. Парадоксальность ситуации заключается в том, что Польше следует поддержать деспота.
— Достаточно смелое мировоззрение, хотя его высказываете не лишь вы. Раз мы затронули спорные вопросцы и задели заморочек в различных частях мира, я дозволю для себя пользоваться случаем и попросить вас откомментировать недавнюю реисламизацию собора Святой Софии в Стамбуле и политику Эрдогана.
— То, что Айя-София стала когда-то музеем, было событием, проистекавшим из кемалистской идеологии, а также отражавшим антиисламские настроения, выразителем которых выступал Ататюрк. Он, к слову, ввел обычай потребления членами офицерского корпуса алкоголя и свинины, без этого в турецкой армии недозволено было стать офицером.
Эрдоган отважился в некий мере возвратиться к норме, к ситуации, когда идеология не играет в стране таковой доминирующей роли. Очевидно, с точки зрения христиан, с точки зрения традиции цивилизации, было бы лучше, чтоб этот объект оставался музеем. Меня лично изменение его статуса расстроило, ведь недалеко есть Голубая мечеть, которая могла бы играться роль главной турецкой святыни. Но Эрдоган решил изъять этот бриллиант средиземноморской культуры и передать мусульманам. Мы не достаточно что можем в этом плане создать. Остается возлагать, что христиан, туристов будут пускать туда, как в Голубую мечеть.
— Вы гласите о возвращении Турции при Эрдогане к обычной жизни. Означает, лучше, когда она не остается светской, модернизируется, а занимается исламизацией?
— Прежняя Турция была тяжело больна, потому шаги Эрдогана мне лично нравились. Он ворачивал обычное положение дел, отказываясь от схожей большевизму идеологии. Кемалисты были близки к большевикам, поддерживали с ними отличные дела. Но то, чем занимается Эрдоган на данный момент, это попытка исподволь установить диктатуру. В этом уже нет ничего неплохого. Мне представляется, что его крайний жест, быстрее, продиктован не религиозными соображениями, а вписывается в процесс формирования диктатуры, отсылает к мемуарам о мощи Османской империи: «Смотрите, вот я, новейший султан. Мехмед II захватил Константинополь, а я»…
— Означает, у вас двоякое отношение к Эрдогану?
— Да. До определенного момента мне нравилось все, что он делал, очищая Турцию от кемализма, весьма больной идеологии. К огорчению, Эрдоган зашел весьма далековато и уже не желает сворачивать с этого пути.