Алексей Данилов был назначен на должность секретаря СНБО в октябре прошедшего года, проработав до этого несколько месяцев заместителем Александра Данилюка. Такое кадровое решение было воспринято общественностью с недоумением. Во-1-х, Данилова не было рядом с кандидатом Зеленским во время активной фазы предвыборной кампании. Во-2-х, в крайние пару лет он совершенно отошел от активной политической жизни.
Уроженец городка Красноватый Луч, который на данный момент находится на оккупированной части Донбасса, Данилов был в свое время народным депутатом 5-ого созыва и председателем Луганской госадминистрации в дальнем 2005 году. Крайние семь лет он работал управляющим Украинского фонда поддержки предпринимательства.
В октябре прошедшего года предназначение Данилова в СНБО для УП коротко откоментировали последующим образом: «кто-то из взрослых все таки должен работать в данной нам власти». Вообщем, возвращение из политического небытия на одну из самых влиятельных должностей в стране, находящейся в состоянии войны, можно именовать индивидуальностью кадровой политики времен президентства Зеленского. Кроме вызовов, связанных с войной в Донбассе, у СНБО под управлением Данилова добавились и новейшие: поначалу трагедия украинского самолета в Иране, а потом — эпидемия коронавируса.
Вообщем, это интервью переносилось пару раз из-за неизменной занятости Данилова. А в крайний раз, практически намедни, из-за хворого коронавирусом сотрудника СНБО. За денек до начала этого разговора секретарю СНБО, начиная с момента пандемии, пришлось создать уже 4-ый тест на covid-19.
Мы встречаемся с Даниловым в кабинете президента. Его кабинет оборудован экранами, на которых в режиме настоящего времени отражаются данные по ситуации в Донбассе и статистика распространения коронавируса в стране.
«Должность санитарного доктора в стране возникла из-за меня»
Украинская правда: Как журналист, я еще помню времена, когда должность секретаря Совета государственной сохранности и обороны была таковой для себя почтенной ссылкой. Все поменялось в 2014-м году, когда страна уже находилась в состоянии войны. Вы стали секретарем Совета государственной сохранности в октябре 2019 года. С того времени к вызовам, не считая войны добавилась еще эпидемия коронавируса. Как вы себя чувствуете в сегодняшней ситуации?
Алексей Данилов: Трудно. Почему трудно? Поэтому что не считая военных вещей, возникает чрезвычайно много вызовов для страны, чрезвычайно много ответственности, чрезвычайно много задач. И потому, начиная с третьего октября, другими словами с момента предназначения меня секретарем, я могу сказать, что повсевременно нахожусь в чрезвычайно и чрезвычайно напряженном состоянии.
— Так вы для себя представляли свою работу в осеннюю пору 2019-го года?
— Чуть-чуть по-другому представлял работу. Я считал, что чрезвычайно почти все делается, условно говоря, в автоматическом режиме. Система обязана работать. Я постоянно говорю, что наличие системы еще лучше, чем ее отсутствие. И недочет чрезвычайно почти всех средств является достаточно большенный неувязкой.
Существует такое выражение: «Есть у революции начало, нет у революции конца». У нас чрезвычайно много вещей в стране начинается, но не завершается, они кое-где в центре останавливаются, и позже начинаются какие-то новейшие, новейшие, новейшие и в этом чрезвычайно большая неувязка. Мы в аппарате Совета нацбезопасности и обороны лицезреем, что последствия этих вещей чрезвычайно лупят по нашему государству, по нашим внутренним дилеммам.
— Вы сможете сказать, что конкретно?
— Это ситуация, сплетенная с реформой министерства здравоохранения: начало было, но она не завершилась. Потому мы сейчас находимся в чрезвычайно сложном положении по вопросцам, касающимся covid-19. Мы столкнулись, к примеру, с тем, что в стране не было головного санитарного доктора. Идет эпидемия, головного санитарного доктора нет, а по всем нормативно-правовым актам это тот человек, который конкретно отвечает за санитарно-эпидемиологическое состояние нашей страны.
И я могу сказать, что конкретно я имел отношение к возникновению Виктора Ляшко. Это вышло одиннадцатого февраля, когда мы в Совете нацбезопасности собрали расширенное совещание, где присутствовали госпожа министр (здравоохранения в кабинете Алексея Гончарука — прим. перев.) Скалецкая и я, было там, по последней мере, человек 35-40, а я спрашиваю: «Где наш основной санитарный доктор?». И здесь таковая тишь. Я говорю: «Я не сообразил». Ответ: «А у нас его нет». Тогда продолжаю: «Подождите, как нет головного санитарного доктора, на данный момент мы находимся в ситуации пандемии?». Я говорю: «А кто тут заместители министра [здравоохранения], есть такие?». Молвят: «Да». На том заседании присутствовало три заместителя. Виктор встал и гласит: «Я заместитель». Я предлагаю: «Смотрите, назначайте этого человека санитарным доктором». Вот так все и вышло.
Тогда мы ждали возврата первых украинцев из Уханя. Был чрезвычайно напряженный момент, поэтому что наша система здравоохранения не была готова. Это факт. И то, что мы растянули эту ситуацию во времени, чрезвычайно много жизней выручило.
— Сможете разъяснить этот момент? Когда все, вы как секретарь Совета государственной сохранности сообразили, что эпидемия будет определять вашу работу в течение 2020 года и что страна обязана навести все свои усилия конкретно на преодоление пандемии?
— Эпидемия — это вызов. Но это не единственный вызов, которым занимается Совет государственной сохранности и обороны и аппарат конкретно. Covid, я считаю, мы непременно победим, поэтому что это не лишь неувязка Украины, это глобальная неувязка.
Совсем мы удостоверились, что это большая неувязка, 20 5-ого января, когда получили данные нашей разведки. Из того, о чем там шла речь, мы сообразили, что будет происходить в предстоящем. В то время Китай делал все вероятное, чтоб получить из всех государств мира как можно больше масок, оборудования, все того, что касается защиты от заразных заболеваний.
Они так же обратились к Украине, и мы сходу на это отреагировали. Понимаете, что 1-ое письмо на имя Алексея Гончарука было получено 30 первого января. Позже было 2-ое, когда они на это не реагировали. Это была чрезвычайно непростая ситуация, у меня было много дискуссий с кабмином. Я им разъяснял, что, дескать, ребята, нужно срочно запретить вывозить из страны оборудование.
Желаю отметить, что аппарат Нацбезопасности и обороны — это орган, который координирует деятельность, мы не являемся органом исполнительной власти. Орган исполнительной власти — это кабинет министров. Но имея эту информацию и осознание, что происходит в данной нам области, мы начали готовиться и готовиться чрезвычайно массивно.
Уже с одиннадцатого января, невзирая на ситуацию в Тегеране (вышло крушение украинского «Боинга» по вине иранской стороны — прим. перев.), отдельная группа уже начинала отрабатывать covid. А с двадцатого января у нас уже было круглосуточное дежурство по сбору инфы, всего, что происходит, как готовятся страны мира. Мы любой, любой денек это отрабатывали.
— Довольно ли было координации действий власти на исходном шаге? Ваша оценка?
— Если сказать, что да, то это означает сказать неправду. Весьма много людей не соображало, как это было угрожающе. Все считали, что пройдет. Весьма много было таковых: «А, на данный момент начнется лето и все будет отлично». Задумывались, что все это остается лишь в Ухане либо лишь в Китае.
Мы начали собирать профессионалов, до этого всего — вирусологов, при этом любые двое-трое суток, и советовались с ними. Они давали свои прогнозы, что это к нам придет, избежать этого нереально, к этому нужно готовиться. Мы соображали, что вызовы будут большие.
— Каким образом была построена работа СНБО? Сколько человек входило в эту первую группу, каким образом вы информировали президента о ситуации в начале?
— Информирование Владимира Александровича началось с первого денька. Он сходу воспринял это, как суровую делему. Это было для меня чрезвычайно приятно, что он соображает. У меня на данный момент имеется не совершенно приятная функция для президента. Поэтому что я любой денек в 8:15 утра отправляю ему сообщение — сколько у нас захворало, сколько умерло и раздельно сколько умерло докторов. За каждой данной нам цифрой стоят люди, есть жизни. И это очень-очень непростая ситуация, когда вы каждое утро и в субботу, и в воскресенье, должны отчитываться о смертях.
Но чрезвычайно много людей до этого времени не соображают, как это страшная болезнь. Сейчас эти ночные клубы, все эти Одессы и почти все остальные вещи были прогнозированы, все из-за поведения людей. Они считают, что находятся в сохранности, что их это не коснется и все такое. Но это совершенно не так. Это таковая болезнь, которую вы не сможете узреть и в этом вся сложность.
«Я лично сделал четыре теста»
— Когда принималось решение о внедрении карантина, взвешивалось все: последствия для экономической ситуации, каким образом это вводится в остальных странах. И это сказалось, в том числе на эпидемиологической картинке, которую мы узрели. На Украине долгое время она была более-менее сдержанная. Скачок произошел относительно не так давно. И приостановить его пока не получится, даже если объявить карантин.
— На данный момент очень трудно объявлять карантин, поэтому что вы сможете его объявить в один прекрасный момент и продолжать определенный период. Когда вышло смягчение, мы обращались к людям, Владимир Александрович впрямую обращался — будьте аккуратны, используйте защитные маски, средства дезинфекции, антисептики.
Не все это соображают. Но когда вы находитесь в обществе, вы не имеете права так вести себя. Обязана быть дистанция полтора-два метра, если вы в общественном месте — защитная маска. Это должны быть неотклонимые вещи.
Весьма много заморочек, которые соединены с информационными потоками, когда начинают гласить, что никакого covid нет, и это все выдумки. У нас есть осознание, что не считая того, что мы находимся в состоянии физической войны с Русской Федерацией, у нас существует еще информационная угроза. И на этом фоне, выскажемся так, информационная война, кроме физической войны, чрезвычайно и чрезвычайно мощная.
— Это все понятно. Но необходимо сказать и о поведении власти. Когда ты видишь фото, как, к примеру, президент пьет кофе в кафе, и рядом — основной санитарный доктор. Либо когда работают заведения Николая Тищенко. Либо памятуя ваши шуточки в эфире «1+1», когда вы гласили, что нужно лечиться салом и чесноком…
— Нет же, я не гласил лечиться. Я гласил для профилактики. Это различные вещи…
— Но вы осознаете, что все это тоже имеет отголосок у людей? Что они должны доверять для вас как представителю власти?
— Давайте со мной. Во-1-х, я не шутил. Я могу для вас повторить: если вы будете применять фитонциды, которые имеются и в чесноке, и в луке, это чрезвычайно полезно. Поэтому что все вирусы, они страшатся этого. Это во-1-х. Это не шуточка.
Что касается остальных вещей, естественно, обидно, что так вышло. Я не думаю, что это было изготовлено сознательно. Это, естественно, была ошибка, но она была исправлена. Был наложен штраф по семнадцать тыщ гривен на всякого. Но суды произнесли, что президента штрафовать недозволено.
— Вопросец не в семнадцати тыщах гривен штрафа, а в том, что сотки тыщ людей по всей стране это узрели и пошевелили мозгами, что это нормально. Другими словами если президенту можно, то почему мне недозволено?
— Ну смотрите, так случилось. Может, это была какая-то чувственная вещь. Президент произнес, что желает произвести оплату средства, поэтому что обязано быть как для всех. К слову, в кабинете президента, во всех структурах достаточно твердая ситуация, касающаяся масок, дезинфекторов и так дальше.
— Какой предстоящий прогноз, сможете сказать? Мы лицезреем рост болезней и сразу — огромное количество людей на улицах туристских городов во Львове, в Одессе.
— У нас есть программка. У нас есть искусственный ум, который считает прогнозы. Основное, что мы смогли выдержать — мы сохранили нашу систему по обеспечению в поликлиниках, касающуюся конкретно процесса исцеления. И нам это удалось, ее уже наладили. Когда были 1-ые случаи — это было жутко.
Сейчас у нас проф докторы уже даже излечивают тех нездоровых, которых мы не могли вынуть в марте, когда началась эпидемия. На данный момент уже совершенно другая подготовка. Но если люди будут считать, что это к ним не имеет дела, поверьте, постучится этот вирус и придет. И это будет чрезвычайно небезопасно.
— Сможете в цифрах поведать, как будет развиваться ситуация, к примеру, до конца лета?
— У нас есть осознание, но я бы не желал людей этими цифрами пугать. Я могу сказать, что на нынешний денек мы подготовлены, но людям нужно свое поведение привести в норму карантинного периода. И я никому не советую с сиим шутить. Я лично сделал четыре теста. Даже мы с вами в 1-ый раз не смогли повстречаться, поэтому что один из служащих нашего ситуационного центра захворал. Мы сделали эпидрасследование, все, что обязано быть по процедуре, и взяли тайм-аут для того, чтоб ни в коем случае не подвергнуться угрозы. Наиболее того, даже перед нашей встречей я вчера сдал испытания, поэтому что я несу ответственность.
«Самые небезопасные люди, считающие, что все они знают, поэтому что знать все — просто нереально»
— Мы много говорим о covid. Но недозволено забывать, что страна находится в состоянии войны. Весьма любопытно выяснить, какие усилия на данный момент ориентированы, конкретно в этом направлении, со стороны СНБО, что происходит и есть ли какая-то перспектива проведения выборов в Донбассе, которая на данный момент интенсивно дискуссируется?
— Ситуация на фронте непростая, но она является размеренной. У нас есть точное осознание, где находится наше войско, где находится войско наших противников. И она является на нынешний денек, более-менее отрегулированной. Есть погибшие. Это чрезвычайно волнует, поэтому что Владимир Александрович так же каждое утро получает отчет — что происходит на фронте, сколько покалеченых, сколько погибших. И когда там нули, то настроение немножечко улучшается.
КонтекстГордон: никакого российского языка на Украине не будет!Гордон09.07.2020Владимир Балух: выключи российское (УП)Українська правда10.07.2020Версии: адмирал и моча президентаВерсии.com09.07.2020
Что касается выборов в Донбассе, то должны состояться определенные условия, чтоб они там прошли. На текущий момент, в денек нашего общения я не вижу, как там могут происходить выборы. Если будут какие-то конфигурации, какие-то процессы, рано либо поздно там будут проведены выборы.
Но они должны проходить на украинской местности, над избирательным участком должен быть украинский флаг, должны быть украинские средства массовой инфы, украинские политические силы. Они должны происходить по украинскому законодательству, по украинской конституции, и украинская Центральная избирательная комиссия обязана их там проводить. Пока мне трудно представить такие условия.
Владимир Александрович чрезвычайно много уделяет этому внимания. Есть отдельная группа, которая работает по Минскому процессу, отдельная группа, которая работает с Нормандским действием. Эти люди прилагают чрезвычайно много усилий, и нам бы чрезвычайно хотелось, чтоб возник высококачественный итог, в пользу Украины.
Компромиссы? Да, они вероятны, но есть определенные границы, через которые мы перебегать не можем. Почему? Поэтому что нам это не дозволит украинский люд. На Украине никогда не было диктаторов и не будет. Мы сейчас являемся рубежом свободы. Потому украинский люд не дозволит огромных компромиссов с противником.
— Но если в прошлые годы, до 2019 года, к примеру, у меня было чувство, что Украина — это страна сопротивления, то в крайний год оно равномерно исчезает. Почти все молвят о каких-либо поисках компромисса с Россией. Людям так кажется, в том числе из-за время от времени чрезвычайно сервильных выражений президента, где он не артикулирует Путина как агрессора. В то же время вы гласите незначительно о остальных вещах. Мне любопытно: это консолидированная позиция власти либо это отдельная позиция Алексея Мячеславовича Данилова как человека?
— Нет, не отделяйте меня от власти, я секретарь Совета нацбезопасности, глава у нас президент, и нужно глядеть на результаты. Итог — он понятен. Это — Украина в международно общепризнанных границах включительно с Крымом, включая оккупированную местность Донецкой и Луганской областей, где на данный момент находятся русские войска — это будет наш итог.
На данный момент есть процедуры переговоров, которые нам достались в наследие: Минские соглашения, нормандский формат, мы должны сиим всем воспользоваться. Если мы увидим, что это нереально, тогда, наверняка, будет иной вариант. Перед встречей во Франции было закрытое заседание СНБО, там было представлено 5 вариантов наших действий относительно того, как будут вести себя наши оппоненты.
Сейчас мы идем по первому варианту. Будет ли использован 2-ой, 3-ий, 4-ый либо 5-ый, — это все будет зависеть от того, как, каким образом станет развиваться ситуация. Я не вижу сейчас, что вышло что-то такое из того, что вы на данный момент произнесли относительно уступок Рф и компромиссов. Может у меня больше инфы, я не могу ее для вас по определенным причинам разглашать, но я настроен оптимистично.
— В хоть какой президентской команде — так было во времена Порошенко, так есть во времена, наверняка, Зеленского — существует, условно говоря, водораздел меж «ястребами» и «голубями». Другими словами меж людьми, выступающими за соглашение либо за наиболее решительные деяния. Я так понимаю, что вы себя относите к «ястребам»?
— Я бы себя соотносил к секретарю Совета сохранности и обороны, у меня есть свое видение по почти всем вопросцам, и у меня нет никаких заморочек с донесением собственной точки зрения Владимиру Александровичу и с объяснениями, почему я так считаю.
— Он прислушивается к для вас?
— Смотрите, моя задачка — предоставлять наибольший размер инфы для Владимира Александровича как президенту нашей страны, как верховному главнокомандующему, как гаранту конституции. Это моя задачка. Как он сиим пользуется? Я не единственный, кто входит в кабинет президента и высказывает свое собственное мировоззрение. У меня есть свое видение по почти всем вопросцам, я его никогда не скрывал и не скрываю. Я таковым родился, вольным, в городке Красноватый Луч и меня улица определенное время воспитывала.
Но есть вещи, к примеру, вопросец языка — это чрезвычайно принципиальный, принципный вопросец для страны. Никакой 2-ой, российский, у нас быть не может — не поэтому, что его не нужно учить, его не нужно знать. Если мы говорим о Украине — то должен быть лишь муниципальный украинский язык.
Должен ли быть 2-ой язык на Украине? Естественно, должен быть. Но это должен быть британский язык, который должен изучаться, начиная с детского сада. Все граждане Украины, если мы желаем быть в цивилизованном мире, должны знать и применять британский язык. Это неотклонимая вещь.
— Давайте все таки вернемся к президенту Зеленскому. Скажите честно: к кому он прислушивается больше в вопросцах государственной сохранности и ситуации на Донбассе — к для вас либо к Андрею Ермаку?
— Ваш вопросец является не совершенно корректным. Андрей Борисович является главой кабинета президента, я — секретарь Совета нацбезопасности и обороны. У него свои функции как у главы кабинета, он обеспечивает определенные процедуры, я обеспечиваю свои процедуры.
— Я потому фактически и спрашиваю, поэтому что сейчас глава кабинета президента занимается огромным диапазоном задач — и интернациональной политикой и конфликтом в Донбассе. И почти все из этого не заходит в функционал человека, который должен управлять лишь аппаратом президента.
— Снова подчеркиваю: функционал, которым занимается Андрей Борисович, ему описывает президент. Вы гласили «голуби» и «ястребы», я — реалист. Я верно понимаю, что по тем либо другим событиям будет происходить. Самые небезопасные люди, которые считают, что все они знают, поэтому что знать все — нереально. Вы сможете знать много, но вы обязаны иметь осознание, чтоб разобраться в том либо ином вопросце. А когда приходит человек, гласит: «Я все понимаю, я все смогу», это чрезвычайно небезопасно.
— Мы говорим о компромиссах, на которые готова Украина либо украинская власть, а личный соглашение Алексея Данилова — где он проходит?
— Есть определенные вещи, через которые я не смогу переступать…
— Ну, к примеру, водоснабжение в Крыму в обмен на прекращение огня в Донбассе заходит в список таковых вещей?
— Прекращение огня либо какие-то остальные вещи?
— Ну, к примеру, прекращение конфликта в Донбассе в обмен на водоснабжение?
— Смотрите, вы используете словосочетание «конфликт (наиболее острый способ разрешения противоречий в интересах, целях, взглядах, возникающий в процессе социального взаимодействия)», я такового словосочетания не использую. Злость Русской Федерации, это моя штатская позиция и никакого штатского конфликта там нет, как кто-то там считает. Возобновление водоснабжения может быть лишь опосля восстановления Украины в границах международно общепризнанных границ.
— Но в сегодняшней власти есть люди, для которых этот соглашение вероятен. По последней мере, о этом свидетельствуют заявления Давида Арахамии либо Дениса Шмыгаля. Это гласит о том, что эти вопросцы дискуссируются в кабинете президента.
— Я не понимаю. На заседании Совета нацбезопасности таковой вопросец не поднимался. У нас в Совете нацбезопасности работает отдельная группа, которая занимается стратегией деоккупации Крыма. Но нужно осознавать, что это не таковой обычной вопросец, который можно решить, понимаете, так — раз, и все отважилось. Это чрезвычайно непростой вопросец, группа работает с Алексеем Резниковым, у него есть так же группа. И мы временами обмениваемся информацией. В то же время в истории существует много примеров, когда та либо другая страна, как захватчик, забирала чужое, но позже возвращала.
«В том виде, в котором есть этот монстр Укроборонпром, он существовать не может»
— Посреди тем, которыми занимается СНБО также очень принципиальная, касающаяся оборонно-промышленного комплекса Украины. Это и муниципальный оборонный заказ, и вопросец реформы Укроборонпрома (УОП). В данной нам компании уже долгое время работает новенькая команда и не так издавна она предложила свое видение реформирования, которое, как я понимаю, СНБО не поддерживает. У вас идет какая-то позиционная война с командой Укроборонпрома? Сможете разъяснить, в чем она заключается?
— Ну, во-1-х, никакой позиционной войны у нас с Укроборонпромом нет. Я постоянно говорю, что нужно глядеть в корень. Что такое Укроборонпром? Откуда он взялся? Это та компания, которая в свое время была сотворена Русской Федерацией для полного контроля над оборонно-промышленным комплексом Украины. Государь Саламатин (гендиректор Укроборонпрома, а потом министр обороны времен Януковича — прим. УП) согласно той инфы, которую мы имеем, являлся конкретным сотрудником спецслужб Русской Федерации. Когда он возглавил эту институцию, все и началось.
И что у нас такое Укроборонпром сейчас? Это часть, и она на нынешний денек не является доминантной в нашем оборонно-промышленном комплексе страны. Возникло много личных компаний, занимающихся этими вопросцами, которым Укроборонпром монопольно указывал на цены. Мы считаем, что в том виде, в котором есть, этот монстр существовать не может.
— В принципе предложение команды Укроборонпрома такое же: он не может существовать в таком виде. Реформа предугадывает разделение всех компаний на три группы. Вас этот путь не устраивает?
— А что означает поделить на три группы? Бес кроется в таковых тонкостях. И кто произнес, что обязано быть конкретно три группы? Почему не 10? И совершенно, какое отношение к этому имеет структура Укроборонпрома, которая живет на средства налогоплательщиков?
Кто платит за содержание Укроборонпрома? За содержание Укроборонпрома платят компании нашего военно-оборонного комплекса, которые финансируются за счет страны. Мы даем средства сиим компаниям, заказываем ту либо иную продукцию оборонного предназначения, и они должны поделиться процентами с Укроборонпромом. Ну, это не честно — это, во-1-х. Во-2-х, у нас была открытая дискуссия, открытая позиция по этому вопросцу. И ни о каких выяснениях отношений с Укроборонпромом совершенно речи быть не может.
— А что изменит ситуацию? На данный момент обязана показаться новенькая должность вице-премьера по ОПК? Но как это обязано поменять ситуацию вокруг УОП?
— Я желаю, чтоб мы с вами сообразили, что Укроборонпром — это лишь часть оборонно-промышленного комплекса, который существует в нашей стране. Он не быть может, во-1-х, монополистом, ему никто такового права не давал. Было принято постановление кабинета министров. Но его долгое время тормозили, ибо оно воспрещало Укроборонпрому устанавливать личным компаниям цены, по которым они реализуют свою продукцию за границу.
Если вы являетесь рыночными работниками, а уже практически 10 месяцев прошло, то вы бы на 2-ой денек должны были сказать, что ребята — это не рыночная функция, давайте мы от нее откажемся. Я не желаю на данный момент перебегать на личности, но у нас муниципальная позиция — вице-премьер-министр должен быть. Почему? Поэтому что это крайне-крайне принципиальная для нашей страны ветвь. Это быть может одна из немногих отраслей, которая еще находится в здоровом состоянии.
Когда в русское время гласили, что Русский Альянс производит ракеты, это не совершенно соответствовало реальности. Почему? Ракеты производила Украина — Днепр, Павлоград, это был замкнутый цикл. Те ракеты, которые мы делали, и, номенклатура, которая была на Украине, она пугала весь мир.
— Какие задачки должны стоять перед профильным вице-премьером? Какой у него должен быть KPI (главные характеристики эффективности — прим. перев.) лично от вас как секретаря Совета нацбезопасности?
— Во-1-х, чтоб вы соображали, я никакой KPI вице-премьер-министру по этому вопросцу давать не могу. Это неверное представление, что аппарат Совета нацбезопасности, управляет и на что-то влияет. Мы являемся координирующим органом. Наша задачка — очень помогать, чем мы можем, во-1-х.
Во-2-х, это будет зависеть от того, какая придет команда. Сейчас мы хотим предложить незначительно поменять подход: это не должен быть один человек, обязана показаться команда людей, которые могут друг с другом работать. Это чрезвычайно непростая ситуация. Если мы потеряем оборонно-промышленный комплекс, это будет трагедия.
— К слову, насчет производства ракет вас чрезвычайно критиковали в начале года из-за типо сокращения ракетной программки в муниципальном оборонном заказе. Были заявления со стороны Сергея Кривоноса и Юрия Бутусова…
— Смотрите, Кривонос, Бутусов. Я с огромным почтением отношусь к государю Кривоносу, но считаю, что это человек военный, его пространство в войсках. Во-2-х, то, что касается Юры Бутусова. Я ему позвонил, произнес: «Юра, откуда у тебя информация, которая не соответствует реальности?». Поэтому что все, что происходит в нашей ракетной программке, это лишь то, что она вся работает на все 100 процентов. Ни 1-го отступления от той программки, которая была установлена — нет.
— Мало провокационный вопросец — как для секретаря СНБО… Мы не можем знать сокращенна ли ракетная программка либо нет, поэтому что в целом Муниципальный оборонный заказ (ГОЗ) на Украине является засекреченным документом. А это дает место для коррупции.
Ваше личное мировоззрение, какой процент муниципального оборонного заказа быть может открытым, чтоб там не появлялись различные истории. К примеру, я лично лицезрела в документах катер «Гюрза» производства завода «Ленинская кузница»…
— Вот вы не любите Петра Алексеевича (улыбается)…
— …за двенадцать миллионов баксов, в то время, как к примеру, Combat Boat, шведская лодка — аналог стоит один миллион баксов. Как с одной стороны избежать способности коррупционных историй, а с иной не открывать важную информацию для Рф?
— Смотрите, ну, во-1-х, я за открытость — там, где можно открыть. А во-2-х, в современном мире вы скрыть ничего не сможете, это просто нереально. Потому то, что касается оборонного заказа, есть вещи, которые должны быть засекречены конкретно с точки зрения сохранности страны. Естественно, чрезвычайно много вещей должны предаваться гласности.
— К примеру, сможете сказать что конкретно?
— Вот вы желаете от меня, чтоб я произнес, что «Гюрзу» нужно было открыть. Сейчас в Верховной раде есть законопроект №2398, который все это регулирует, и я, думаю депутаты за него непременно проголосуют. Поэтому что есть, естественно, такие вещи, которые должны быть непременно рассекречены.Это как раз, ворачиваясь к вопросцу Укроборонпрома, который, все эти годы так и жил: давайте закроем, давайте тут стоимость поднимем, тогда всем будет отлично. Ну, так недозволено. Не считая того, с 10-го, 11-го, 12-го годов чрезвычайно много вооружения просто продавали как хлам. Если б информация была открыта, этого бы не вышло.
— Ворачиваясь к Укроборонпрому. Вариант реформирования, который существует на данный момент, для вас не нравится. Несколько годов назад я дискуссировала данную тему с бывшим министром промышленной политики. И он тогда настаивал на том, что часть компаний, входящих в концерн, необходимо просто приватизировать. Часть бросить засекреченными. Каково ваше видение?
— Во-1-х, есть компании, которые совершенно не имеют дела к оборонно-промышленному комплексу. Их туда приписали в свое время для того, чтоб иметь возможность назначить управление и зарабатывать. Эти компании нужно срочно передавать, и это как раз наша теория, в Фонд госимущества. И пусть он их реализует на аукционе, что желает с ними то и делает.
Существует также часть компаний, которые должны оставаться на 100 процентов у страны. Таковых незначительно, это стратегические компании, без которых мы не можем существовать. Есть огромное количество компаний, куда мы должны привлечь зарубежных партнеров с инвестициями и технологиями, чтоб мы могли вместе создавать современную продукцию.
Сейчас имеется большая неувязка, когда раз в три либо четыре года возникают новейшие технологии в ОПК. В данной нам сфере чемпионами являются Соединенные Штаты, Япония, Германия, почти все остальные страны. Но мы не можем пользоваться этими наработками. Если мы не в сотрудничестве, в синергии, мы их сможем получить лишь через 10 либо пятнадцать лет.
Есть четкое оборудование, без которого сделать современные вещи крайне-крайне трудно. И мое видение чрезвычайно обычное: наибольшее вовлечение государств НАТО (Организация Североатлантического договора, Северо-Атлантический Альянс — крупнейший в мире военно-политический блок) для совместного производства современной продукции. Я понимаю, что это чрезвычайно непростой процесс, наиболее того, я осознаю, что наш сосед будет созодать все вероятное, чтоб такового партнерства не вышло.
— Пока, к огорчению, это смотрится фантастически.
— По сути умопомрачительного в мире нет ничего. Я вот родился еще в русские времена и не мог представить, что буду секретарем Совета нацбезопасности и обороны, что я буду мэром городка Луганска. Я не задумывался, что буду народным депутатом, осознаете? Но если у вас есть желание, если вы двигаетесь своим методом, вы непременно добьетесь результата. Это теорема.
— Годом ранее, когда вас назначали на эту должность, моя популярная сотрудник, когда я спросила ее о логике этого предназначения, произнесла, что Зеленскому нужен хоть кто-то из взрослых людей, имея в виду, что у вас был хоть некий политический и управленческий опыт…
— Нет же-нет. Во-1-х, у меня нет чувства, что я являюсь «взрослым» в данной нам власти, это, во-1-х. Во-2-х, Владимир Александрович, с которым мы общались еще до того, как он стал президентом, и Владимир Александрович, с которым я общаюсь на данный момент, это уже два различных человека с точки зрения видения почти всех глобальных действий. Он так же грезил, что можно стремительно все создать, но все это не так. Он чрезвычайно стремительно набирает, набирает, набирает, набирает. Поверьте, я верю, что все будет отлично.
— У понятия «отлично» есть много цветов… что означает «отлично» для вас?
— Украина — огромное, массивное европейское правительство. В тех границах, которые были признаны в 1991 году.