«Фигаро»: В наиблежайшие полгода Германия будет занимать кресло председателя Евросовета, который будет разглядывать вопросцы высокой значимости, от восстановления европейской экономики до Брексита и торговых переговоров с Пекином. Каким будет подход Ангелы Меркель к сиим вопросцам?
Николя Гетцманн: Ангеле Меркель вправду придется взять на себя решающую роль в поиске евро консенсуса в разгар вызванного коронавирусом кризиса. Германское председательство приходится на тот момент, когда всюду укрепляется идея о том, что Берлин — центр власти в ЕС. В этом нет чего-то по-настоящему новейшего, но подход Ангелы Меркель к урегулированию кризиса (по сопоставлению с иными фаворитами огромных государств) подкрепил идею того, что Германия — европейский гегемон. Это тем проблематичнее, что, как мне кажется, стратегия Берлина не соответствует стоящим на данный момент перед нами задачкам. Глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен отлично определила эту задачку в выступлении 2 июля: «Идет речь о положении Европы в мире». Германия (и вся Европа) желает занять в мире пространство экспортной экономики с положительным сальдо в торговых отношениях с партнерами, что сводится к так именуемой политике конкурентоспособности. Вроде бы то ни было, крайние годы указали на минусы такового подхода, будь то европейская зависимость от наружного рынка (это разъясняет в том числе наше застенчивое отношение к Китаю) либо вызываемый им соц раскол.
— 18 мая Ангела Меркель и Эммануэль Макрон выдвинули франко-немецкую инициативу по восстановлению европейской экономики. Не стала ли умопомрачительной поддержка Берлином «общего евро долга», беря во внимание, что обычно он выступает за политику экономной экономии?
— Стратегия Берлина стала сюрпризом, но ее корешки уходят еще в докризисный период. В феврале 2019 года министр экономики и энергетики Петер Альтмайер представил немецкую промышленную стратегию к 2030 году, которую можно разглядывать как дорожную карту того, что происходит на данный момент. А именно, в проекте предполагалось довести долю германского производственного сектора с 23% до 25% в государственном ВВП (Валовой внутренний продукт — макроэкономический показатель, отражающий рыночную стоимость всех конечных товаров и услуг, то есть предназначенных для непосредственного употребления, произведённых за год во всех отраслях экономики на территории государства), а также с 14% до 20% ВВП (Валовой внутренний продукт — макроэкономический показатель, отражающий рыночную стоимость всех конечных товаров и услуг, то есть предназначенных для непосредственного употребления, произведённых за год во всех отраслях экономики на территории государства) государств еврозоны. Другими словами, тут мы вправду имеем дело с германской стратегией по Европе. Министр денег Олаф Штольц в свою очередь окружил себя новенькими сотрудниками вроде Йорга Кукиса, который выступает за углубление европейской интеграции. Тем не наименее такие взоры не стоит идеализировать, так как этот же Кукис гласил в интервью «Файнэншл Таймс» о необходимости ужесточить европейские экономные правила, которым, по его воззрению, характерна чрезмерная упругость.
18 июля главы стран и правительств обсудят на заседании Евросовета план восстановления, который Ангела Меркель именует приоритетной задачей. Необходимо будет разглядеть детали: толики субсидий и займов, условия распределения меж странами и предоставления средств. Необходимо, чтоб этот план восстановления не стал рычагом давления для проведения реформ с целью продолжения стратегии конкурентоспособности.
— Германия обязана будет довести до конца переговоры с Великобританией, которой предстоит уйти с общего рынка 31 декабря. Как понятно, Берлин занимает примирительную позицию, но получится ли у него избежать сценария отсутствия договоренности?
— Берлину необходимы рынки сбыта для продукции, а на Англию приходится значимая часть германской торговли. Потому может быть, что на европейском уровне будет найдена примирительная позиция, невзирая на определенное противодействие Франции. Судя по всему, представляющий Европу на переговорах Мишель Барнье смягчил свою позицию. Хотя английский представитель Дэвид Фрост еще не пожал протянутую руку, соглашение все еще быть может достигнуто. Германское председательство в ЕС может облегчить его подписание, тем наиболее что английские требование не именовать неосуществимыми.
— Берлин желает вернуть доверие в отношениях с Китаем, которое было подорвано недочетом прозрачности в действиях китайских властей в критериях пандемии и посягательствами на права человека в Гонконге. На что это может опереться?
КонтекстLe Point: европейское пари Ангелы МеркельLe Point27.06.2020Меркель: необходимо продолжать диалог с Россией (The Guardian)The Guardian27.06.2020PS: Меркель сделала собственный самый смелый шагProject Syndicate03.06.2020— Этот вопросец весьма важен и символизирует неустойчивость германской стратегии. Германия вот уже практически 7 лет ведет с Китаем переговоры по вкладывательным вопросцам в надежде, что Пекин согласится предоставить наиболее «равный» доступ европейском инвесторам. Задумка в том, чтоб получить гарантии против принужденной передачи технологий, регламентных препядствий либо же просто кражи умственной принадлежности. В то же время китайские инвестиции в Германии были весьма значительными за крайние годы, в особенности в стратегических отраслях. Рвение продвинуться в этом вопросце и надежды Берлина разъясняют молчание европейцев в том, что касается действий Пекина. Будь то уйгуры, Гонконг, экспансионизм в Южно-Китайском море, Индия либо коронавирус, европейцы показали невиданную толерантность к поступкам Си Цзиньпина. И таковая слабость чуть ли подтолкнет Пекин к уступкам. Потому умопомрачительно, что европейцы совершенно продолжают вести переговоры по этому проекту.
Ситуации с переговорами США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) и Китая, в частности меж Робертом Лайтхайзером и Лю Хе, довольно, чтоб осознать, что Китай не собирается поменять свою модель в том, что касается зарубежных инвестиций. Пекин может что-то обещать, но не станет ничего созодать. Ли Хе также ведет переговоры с европейцами по аналогичным вопросцам. Китай желает привлечь европейские инвестиции и продолжить крепить позиции на европейском рынке, сохраняя при этом существующую вот уже два десятилетия несправедливую коммерческую практику. Будет сохранена активная поддержка госпредприятий, как и принудительные передачи технологий. США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) изменили свое отношение к этому. Хотя торговая война не получила официальной поддержки от работающих в Китае американских компаний из опаски ответных мер на китайском внутреннем рынке, администрация Трампа все таки получила помощь на переговорах, в борьбе с нерадивой практикой Пекина.
Продолжение переговоров и молчание по вопросцу прав человека молвят, что Европа желает продолжить основанную на экспорте стратегию конкурентоспособности. Неувязка в том, что это предполагает передачу суверенитета, так как таковая стратегию опирается на готовность зарубежных стран получать наши продукты и услуги. Мы зависим от зарубежного спроса, что лишает нас рычагов давления. Если Европа сменит стратегию и соберется сделать упор на оживленном внутреннем рынке и больших зарплатах с уверенными показателями употребления и инвестиций, наш рынок по-настоящему окажется в центре внимания. Эта стратегия дозволила бы вернуть торговый баланс с США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке) и соединить интересы 2-ух материков, в частности в том, что касается мощного давления на Пекин. Европа обязана запустить стратегию «экономики высочайшего давления», в частности с опорой на ЕЦБ, что существенно укрепит внутренний рынок и дозволит Европе управляться логикой державы.
— Германия также нацелена на переходный процесс в экологическом и цифровом плане. Как для вас кажется, не очень ли это принципиальные планы?
— Работа против угольной отрасли в Китае и на всем шелковом пути обязана стать ценностью борьбы за климат. Но этот вопросец опять-таки игнорируется, в частности поэтому, что идет речь о Китае. Развитие ядерной отрасли обязано было бы стать еще одним ценностью, но пока что оно исключено из европейской климатической программки. Другими словами, европейцы желают экологических преобразований, но закрывают глаза на то, что могло бы создать их действенными. В цифровой сфере стоит приблизительно таковая же неувязка. Слабость европейской позиции по Huawei просто поражает. Европейские фавориты повсевременно молвят о «европейском суверенитете», но соглашаются на роль Huawei в инфраструктуре 5G, хотя на этом рынке есть европейские компании (Nokia и Ericsson — в данной связи они вызывают большенный энтузиазм США (Соединённые Штаты Америки — государство в Северной Америке)). В итоге все эти проявления непоследовательности соединены только с последствиями стратегии конкурентоспособности, которой европейцы придерживаются на протяжение нескольких десятилетий.